Болотные солдаты

Болотные солдаты — одна из самых известных протестных антифашистских песен Европы, написанная и впервые исполненная в концентрационном лагере Третьего рейха.

История

«Развитие социалистического искусства...»

Цитата по книге «Развитие социалистического искусства в странах Центральной и Юго-Восточной Европы» Н. М Вагаповой, Болеслав Иосифович Ростоцкого, Ирина Ивановна Рубановой:

...музыка, помогавшая поддержать моральные силы заключенных, дававшая им силы сопротивляться и выстоять. В отдельных случаях [в концлагерях] существовали подпольные музыкальные ансамбли, даже оркестры, исполнявшие сочинения классиков – делалось это тайком, в сравнительно безопасных местах (например, дезинфекционный блок, санчасть, больница). В нелегальных условиях проводились даже митинги и траурные церемонии.

Разумеется, в концлагерях звучали песни. Среди них были и старые известные песни, служившие многим поколениям революционеров (например, «Марсельеза», «Интернационал», «Мысли свободы», «Взвейся, пламя» и др.), и новые, созданные недавно. Но самое замечательное – то, что и в жуткой обстановке концлагерей рождались новые революционные песни. Наиболее примечательна в этом смысле история возникновения песни «Болотные солдаты» – знаменитого образца немецкого революционного фольклора. Местом ее создания был концлагерь Папенбург в Восточной Фрисландии, где в середине 30-х годов были заключены не только 5000 немецких рабочих, но и представители интеллигенции. Арестованных заставляли осушать болота. По колено в воде они рыли канавы; два часа ежедневно занимал путь к месту работы и столько же обратно. И в этих условиях родилась песня.

История ее создания вкратце такова.

Летом 1933 г. после одного из ночных погромов, учиненных эсэсовцами в концлагере, к одному из арестантов, известному актеру В. Лангхофу, подошел узник И. Эссер, горнорабочий из Рейнского бассейна, и показал свое стихотворение из шести строф. Лангхоф обработал нескладные, но полные глубокой убежденности строки, придал им форму, сочинил рефрен и решил, что из этого может получиться лагерная песня. Хормейстер Руди Гогель был приглашен, чтоб написать музыку – в виде четырехголосного мужского хора. Вскоре песню тайком разучили, а потом исполнили очередном концлагерном вечере. Пели шестнадцать певцов – все в прошлом участники рабочих хоровых обществ, а впереди шел Р. Гогель и дирижировал. Рефрен стали подпевать слушатели, а под конец и охранники. Потом песня была переписана в нескольких экземплярах с нотами и роздана многим узникам, а также эсэсовцам, чтоб зашифровать ее революционную направленность.

Самое удивительное, как вспоминает Р. Гогель, это то, что песня «Болотные солдаты» через несколько недель после того, как мы ее спели в концлагере, уже передавалась по московскому радио.

Песня была подхвачена и в кругах эмигрантов, ее обработал Г. Эйслер и начал повсеместно исполнять Э. Буш. В одной из своих статей Эйслер писал: «Песня, которая там возникла, называется «Болотные солдаты». Ее нужно было сочинить так, чтобы можно было петь при охранниках, то есть она должна была быть зашифрованной. Она возникла не стихийно, как думают буржуазные исследователи народной песни. Эту песню сочиняли сами заключенные и сочиняли организованно <...> Эту песню можно причислить к лучшим революционным песням международного рабочего движения <...> Цель песни была – поднять настроение отчаявшихся, еще политически незакаленных товарищей, вселить в них мужество, сплотить их на этом трудном пути, сделать для них марш из лагеря и обратно менее мучительным… В первых строках песни содержится лишь чувство печали, говорится о безнадежности положения. Однако последняя строфа звучит: „Но не надо жалоб, зима не может длиться вечно. И мы радостно скажем: „Родина, ты снова моя!" Этот текст нельзя отделить от мелодии, которая действительно великолепна. Эта мелодия восходит к традициям старинных немецких песен ХVI и ХVII вв.».

Подобно тому, как Лангхоф отшлифовал первоначальный текст Эссера, так и Эйслер рукой мастера вскрыл возможности, заключенные в напеве Гогеля. Как отмечают современные комментаторы, – «в мелодической версии Г. Эйслера первые четыре такта идентичны началу колыбельной «Слушай, дитя, слушай», относящейся к временам Тридцатилетней войны. Рефрен опирается на народную песню на слова Г. Гервега «Вокруг жуткая ночь» (1841) . Таким образом, Эйслер сделал более очевидными национальные черты мелодии, ее связи с немецким фольклором. Обработка была выполнена специально для Э. Буша.

Р. Гогель вплоть до 1945 г. кочевал по фашистским концлагерям, а его песня в переложении Эйслера была издана за границей и подхвачена антифашистами всех стран. Живший в Москве с 1935 года Эрнст Буш включал «Болотных солдат» в свои концертные программы наряду с «Песней единого фронта» и другими немецкими революционными песнями. Великий артист способствовал ее популяризации и в Испании среди бойцов Интернациональной бригады, и в самой Германии.

«Советская музыка»

Цитата по журналу «Советская музыка», Выпуски 7-12:

Простота песни оправдана и понятна. В основе напева – привычная мелодико-ритмическая формула марша. «Три одинаковых звука, которыми начиналась песня, должны были характеризовать пустынность болот и тяжелую ситуацию, в которой вынуждены были находиться «болотные солдаты», – писал Руди Гогель, сочинивший эту мелодию. Он был сыном музикдиректора из Страсбурга и успел получить до войны музыкальное образование¹. Текст был написан горнорабочим Эссером из Рейнхаузена и режиссером Вольфгангом Лангхофом, автором книги «Болотные солдаты». Всемирно известный вариант Эйслера заменил унылое повторение ноты «ми» более живыми и энергичными квартовыми ходами.

Эта мелодия имеет связь с двумя конкретными источниками: народной колыбельной времен Тридцатилетней войны: «Horch, Kind, horch» и популярной песней на стихи Георга Гервега «Die bange Nacht ist nun herum» (1841).

Концлагерь Бёргермор (Börgermoor) - один из болотных лагерей

Широкая популярность песни побудила исследователей воссоздать ее богатую историю.

Политзаключенные пользовались всяким поводом и любой возможностью для организации легальных и нелегальных «культурных мероприятий». Для шахматных турниров сами вырезали фигуры, для записи стихов и песен приготовляли бумагу из кожи ливерной колбасы и как зеницу ока хранили огрызки карандашей, за которыми охотилась лагерная охрана. В «болотном лагере» у Ашендорфа летом 1937 года профессиональные актеры ставили сцены из драм Гауптмана и Толлера, а музыкальные ансамбли играли фрагменты классической музыки и популярные песни на инструментах, изготовленных из селедочной и пивной тары, алюминиевых коробок для хлеба и голландских деревянных башмаков. Устраивались нелегальные «дни болотных солдат» – музыкально-литературные концерты. В этой обстановке исключительной творческой активности политзаключенных и возникла «Песня болотных солдат». Ее сочинили как ответ заключенных на ночной погром, организованный эсэсовцами в лагере Бёргермоор. Эссер и Лангхоф дали Гогелю текст для сочинения мелодии. Песню сразу же стали разучивать. «Мы упражнялись вечером после возвращения из болот, – вспоминает Руди Гогель, – 60 певцов, преимущественно члены золингенского рабочего певческого ферейна, маршировали в зеленых полицейских униформах², с лопатами у плеча по арене, а я сам – на возвышении в синем тренировочном костюме с отломанной от лопаты ручкой вместо дирижерской палочки. Мы пели, и уже со второй строфы почти 1000 заключенных начали подпевать… и к последнему куплету пели даже эсэсовцы, единодушно, открыто, вместе с нами, потому что они сами чувствовали себя «болотными солдатами». Со словами «тогда болотные солдаты не будут больше рыть лопатами болото» 60 певцов втыкали в землю лопаты… и они торчали из болотной почвы как кладбищенские кресты. Потом я переписал песню в дюжине экземпляров с нотами и нарисованной виньеткой и раздарил заключенным, а также эсэсовцам. С тех пор она нашла дорогу и за границу.

Интересные сведения сообщает Фриц Гофман, один из певцов, исполнявших тогда песню: «…у эсэсовцев разгорелась дискуссия, может ли песня исполняться в качестве лагерной или она должна быть запрещена как выражение самосознания заключенных. Дискуссия закончилась дракой эсэсовцев, и на следующее утро четверо из них появились с повязками на голове и руках. Песня без сомнения способствовала разложению среди эсэсовцев и сделала некоторых из них способными на дискуссии с нами… Несколько недель спустя «Песня болотных солдат» передавалась Московским радио».

Примечания

• 1 Этот чудом уцелевший узник Бёргермоора и Ноенгамме после войны руководил газетой «Freies Volk» в Дюссельдорфе, но под угрозой ареста вынужден был переселиться в ГДР.
• 2 Заключенным были выданы старые, вышедшие из употребления полицейские формы.

«Эрнст Буш на боевом посту!»

Цитата по книге «Эрнст Буш на боевом посту!» С. Болотина, Т. Сикорской:

...уже через несколько дней в эфире зазвенел голос Буша, передаваемый радиостанцией Советской зоны. Буш начал свое выступление «Песней болотных солдат». С особой силой, как свершившееся пророчество, прозвучали заключительные строки:

Но не вечны рабства годы –
Встанет лето над зимой.
Мы воскликнем в день свободы:
«Край родной, ты снова мой!»

Начало мелодии этой песни на долгое время осталось позывными берлинского радиопередатчика Советской зоны.

Воспоминания Лангхофа

История создания песни из воспоминаний о Вольфганге Лангхофе (Wolfgang Langhoff), одного из авторов текста песни:

В концентрационном лагере Börgermoor в 1933 г. возникла одна из самых известных песен сопротивления, написанная политзаключенными.

После пожара рейхстага 27 февраля 1933 года Вольфганг Лангхофф был арестован.

"Солдаты болот" – это один из первых общественных документов о настоящем лице третьего рейха, и одна из первых попыток предостеречь мир и призвать к защите от угрожающей опасности. Вольфганг Лангхофф также рассказывает в своей книге историю создания песни концлагеря "Солдаты болот". Она возникла в болотных концлагерях, цепи из 15 концентрационных лагерей, которые были образованы в 1933 году в нацистской Германии и были известны под общим названием "Emslandlager" (Лагерь страны Эмса). Одним из самых известных узников был журналист и пацифист Карл фон Оссецкий, в 1935 году получивший Нобелевскую премию мира, в 1933 году он находился здесь в лагере "Esterwegen".

Учрежденному террору, который включал широкий набор ухищрений, актов насилия и противоречащих друг другу распоряжений, чтобы сделать из арестанта либо "народного товарища"("Volksgenossen"), либо довести его (тогда еще "только") до самоубийства, противопоставляется сопротивление заключённых. Распорядок лагеря, который обязывал арестантов в области бараков к чему-то вроде самоуправления, позволял строить "тайное руководство", которое создало контактную сеть и на практике оказывало влияние на политическое поведение в лагере. Усилия по идеологическому уравниванию и солидарности в борьбе за существование всех групп делали возможным взаимное соглашение арестантов, о котором рассказывает песня болотных солдат. Здесь Johann Esser, член профсоюза, пишет первую редакцию "Мы – солдаты болот", вероятно, первой – и самой выдающейся – песни концлагерей, которая была переработана Вольфгангом Лангхоффом и дополнена припевом – и с мелодией Rudolf Goguel приобрела известную сегодня форму.

В концентрационном лагере Börgermoor около Papenburg пленники жестоко избиваются в 1933 г. ночью охраной СС. После этой "ночи длинных планок" у заключенных возникает план сделать что-то для собственной чести. Они хотят представить театральное представление в воскресенье, "Zirkus Konzentrazani", чтобы показать мучителям, что пленники не потеряли стойкости. Тайком песня "солдат болота" возникает для этого мероприятия. И в конце представления исполняется впервые. Один из авторов, Вольфганг Лангхофф, вспоминает:

«И тогда заключённые лагеря услышали впервые песню Бёргермура ("Börgermoorlied"), которая достигла между тем уже популярности в виде народной песни. Один сказал: "Товарищи, сейчас мы споем вам песню о Börgermoor, нашу лагерную песню. Хорошо слушайте и подпевайте, когда припев.»

Тяжело и мрачно в ритме марша хор начал: "Куда бы глаз ни посмотрел..." – Глубокая тишина! Как застывшие все сидели, подпевать неспособные, и слушали еще раз припев: "Мы – солдаты болота и тащимся с лопатами в болото..." (...). Тихо и грустно несколько товарищей начали подпевать. Они не смотрели направо или налево. Их глаза отворачивались к колючей проволоке – туда, где небо наталкивалось на бесконечную пустошь. (...) Я видел коменданта. Он сидел, голову вниз, и копал ногой в песке. СС – тихо и неподвижно. – Я видел товарищей. Многие плакали. (...)

Сверху и снизу ходят часовые. Никто, никто не может отсюда выбраться. Побег будет всего лишь стоить жизни..." Товарищи очень тихо спели эту строфу и вступили внезапно громко и жестко с последней строфой:

Но у нас не имеется жалоб,
Зима не может быть вечной,
Однажды мы радостно скажем:
«Родина, ты – снова моя!»

Тогда солдаты болот не будут больше
тащиться с лопатами в болото!

Этим завершилось наше мероприятие, и отдельными бараками потянулись обратно дисциплинированно и спокойно в свои квартиры.

Песня болотных солдат была запрещена через два дня комендантом. Но люди СС снова и снова приходили и говорили: "Нет ли у вас песни?" Мы часто записывали ее. В столярной мастерской мы отрезали стволы косо и на них писали стихи, на эти деревянные стекла. Вообще, песня сильно нам помогла. Когда какие-нибудь мероприятие было, или когда какого-нибудь товарища провожали, который был отпущен, тогда мы пели для него первую и, в большинстве случаев, также последнюю строфу." (Вольфганг Лангхофф: Мы – солдаты болота, Штутгарт 1974, СТР. 190 и на следующих страницах).

В ноябре 1933 г. Langhoff переводится в Лихтенбург и освобождается 31 марта 1934 в рамках пасхальной амнистии. Возобновление его актерской деятельности почти безнадежно в изменившихся политических условиях. Также ему постоянно угрожает новый арест. В 1934 г. ему удается бегство в Швейцарию. Уже в 1935 году он публикует в швейцарском издательстве свою книгу "Солдаты болот", написанную на документальной основе.

Воспоминания школьника

Воспоминания школьника 1930-х гг.:

Немецкий я учил с удовольствием. Мне очень нравились песни Эрнста Буша, немецкого певца и антифашиста, в 1936 году приезжавшего в СССР. Он выступал с хором наших советских ребят, учеников школы имени Карла Либкнехта. Музыка, слова и исполнение захватили нас с Вилькой до глубины наших мальчишеских душ. Эрнст Буш был нашим кумиром. Советским кумиром был А.П. Кторов, а иностранным Буш!

И если ты рабочий, то не жди, что нам поможет другой,
Себе мы свободу добудем в бою своей рабочей рукой!
Марш левой, два - три, марш левой, два - три,
Встань в ряды, товарищ, к нам!
Ты войдешь в наш единый рабочий фронт,
Потому, что рабочий ты сам!

В школе на уроках пения мы учили эту "Песню единого фронта" и еще "Песню болотных солдат". И эти же песни мы с Вилькой пели, когда просто гуляли, сами для себя. В школе же, в драмкружке, у нас ставилась пьеса про Карла Бруннера, про немецких подпольщиков, боровшихся с фашизмом и расклеивавших листовки. Вилька был Карлом Бруннером, а я щуцманом, полицейским. Мы давно знали, что Эрнст Тельман — вождь немецких коммунистов так же, как у нас сейчас вождь Сталин, а был Ленин.

«Цена пепла»

Цитата по книге Льва Гинзбурга «Цена пепла»:

16 марта 1943 года Иван Иванович Гордеев прибыл в Дахау. Мне он рассказывал:

— Как подвезли к лагерным воротам, я сразу подумал: где-то я такие ворота видел? Потом догадался: в кино. Показывали у нас до войны фильм «Болотные солдаты», про немецких антифашистов. И песня там была:

Болотные солдаты,
Мы выйдем из проклятых
Болот...
Выйдем ли?

Попал я поначалу в карантинный блок номер девятнадцать. Из нашего блока десять человек выбрали на эксперименты по замораживанию. Был у нас такой паренек — Николай. Он выдержал двенадцать экспериментов. За это была ему от начальства награда — разрешили волосы носить, ходил он по лагерю с чубом...

...Из карантинного блока перевели меня в команду по уборке крематория. Много чего насмотрелся, страшные вещи видел. Но я сейчас о другом хочу рассказать. О болотных солдатах. Там, в Дахау, я, как говорится, на практике убедился в том, что человек, который верит в свое правое, рабочее, партийное дело, непобедим! Познакомился я с одним узником — немцем. Звали его Бернгард Квандт. Бывало, грызет тебя тоска, невмоготу становится, тошнит от голода, от усталости, от трупного запаха, а Бернгард Квандт подойдет, положит на плечо руку и говорит: «Ничего. Мужайся, товарищ! Мы же с тобой революционеры!»

Многое он мне рассказывал: о немецком революционном движении, о братстве русских и немецких рабочих, о том, как борются против Гитлера немецкие коммунисты.

«Понимаешь, Иван, — говорил Бернгард Квандт, — они могут убить меня, тебя, тысячи таких, как мы. Но они не в состоянии уничтожить веру в коммунизм. Ничего у них с этим не выйдет!»

...И я слушал его, и становилось как-то удивительно легко на душе. Ведь вот, думал я, сколько лет свирепствуют в Германии фашисты, кажется, всех они запугали, одурачили, всем заткнули рты. А оказывается, нет! Жива пролетарская совесть — и не где-нибудь, а даже здесь, в этом ужасном лагере смерти, который для того и создан, чтобы убить человеческую душу, веру в людей.

Так в Дахау узнал я, что существует другая Германия. А когда много лет спустя получил письмо из Шверина, от секретаря окружкома Социалистической единой партии товарища Квандта, понял, что эта, победившая фашизм «другая Германия» находится в верных руках.

«Страх и нищета в Третьей Империи»

Цитата по книге Б. Брехта «Страх и нищета в Третьей Империи» (Furent und Elend des III Reiches). В основу "Страха и нищеты в Третьей империи" положены свидетельства очевидцев и сообщения газет.

БОЛОТНЫЕ СОЛДАТЫ

А эти - под стражею, в сборе,
Шагают, о Марксе и Бебеле споря,
Друг друга берут в оборот,
Пока эсэсовец сонный
В лагерный карцер бетонный
Всех вместе не запрет.

Концентрационный лагерь Эстервеген, 1934 год. Несколько заключенных мешают цемент.

Брюль (тихо, Дивенбаху). Подальше держись от Ломана, ненадежный малый.

Дивенбах (громко). Слушай, Ломан, Брюль говорит, что ты ненадежный, чтобы я держался подальше от тебя.

Брюль. Скотина.

Ломан. Не тебе бы говорить, Иуда. Из-за кого Карла посадили в карцер?

Брюль. Скажешь, из-за меня? Я, что ли, получил сигареты неизвестно от кого?

Ломан. Когда это я получил сигареты?

Член библейского общества. Берегись!

Часовой-эсэсовец проходит вверху по насыпи.

Эсэсовец. Кто тут язык распускает? А?

Все молчат.

В следующий раз всех отправлю в карцер, поняли? Петь немедленно!

Заключенные поют первую строфу "Песни болотных солдат". Эсэсовец проходит дальше.

Заключенные (поют).

Нас не тешат птичьи свисты,
Здесь лишь топь да мокрый луг,
Да молчащий лес безлистый,
Как забор, торчит вокруг.
Солдат болотных рота,
С лопатами в болота
Идем.

Член библейского общества. И почему вы вечно спорите?

Дивенбах. Не твоего это ума дело, святоша. Вчера в рейхстаге его партия (указывает на Брюля) голосовала за одобрение гитлеровской внешней политики. А он вот (указывая на Ломана) считает, что гитлеровская внешняя политика ведет к войне.

Брюль. При нас войны не будет.

Ломан. Положим, при вас уже раз была война.

Брюль. И вообще Германия слишком слаба в военном отношении.

Ломан. Ну один-то уж крейсер вы принесли Гитлеру в приданое.

Член библейского общества (Дивенбаху). А ты кто был? Социал-демократ или коммунист?

Дивенбах. Я держался вне партий.

Ломан. Зато теперь ты премило сидишь внутри - внутри концлагеря.

Член библейского общества. Берегись!

Эсэсовец появляется снова и смотрит на заключенных, Брюль медленно запевает третью строфу "Песни болотных солдат". Эсэсовец идет дальше.

Брюль (поет).

Мы застряли безвозвратно.
За побег ты жизнь отдашь.
Обведен четырехкратно
Частоколом лагерь наш.
Солдат болотных рота,
С лопатами в болота
Идем.

Ломан (бросает лопату). Как подумаю, что сижу здесь из-за вас, из-за того, что вы раскололи единый фронт, так бы и размозжил тебе башку.

Брюль. Ну да, это на вас похоже: "Поклонись мне, как дружку, а не то снесу башку". Как же, единый фронт! Вы рады бы переманить у нас людей.

Ломан. А вам больше нравится, чтобы их переманил Гитлер! Предатели народа!

Брюль (в бешенстве хватает лопату и замахивается на Ломана, тот тоже держит лопату наготове). Я тебе покажу!

Член библейского общества. Берегись! (Поспешно запевает последнюю строфу "Песни болотных солдат".)

Эсэсовец показывается снова.

Все заключенные (подхватывают песню, усердно мешая цемент).

Не томись тоской бесплодной.
Ведь не вечен снег зимы.
Будет родина свободной,
Будем с ней свободны мы!
Болотные солдаты,
В болото мы лопаты
Швырнем!

Эсэсовец. Кто крикнул "Предатели народа"?

Все молчат.

Мало вас учили. (Ломану.) Отвечай, кто?

Ломан смотрит на Брюля и молчит.

(Дивенбаху.) Кто?

Дивенбах молчит.

(Члену библейского общества.) Кто?

Член библейского общества молчит.

(Брюлю.) Кто?

Брюль молчит.

Даю вам пять секунд, а потом всех отправлю в карцер и сгною там. (Выжидает пять секунд.)

Все стоят молча, глядя в пространство.

Марш в карцер!.

Примечание «...крейсер вы принесли Гитлеру в приданое.» - Незадолго до прихода Гитлера к власти социал-демократы голосовали в рейхстаге за ассигнование средств на строительство "броненосца А".

Сцены были написаны в 1934-1938 гг., впервые изданы в 1938 г. в Праге, но весь тираж издания пропал в связи с немецко-фашистской оккупацией Чехословакии. В первое издание входило двадцать семь сцен, во все последующие - двадцать четыре: три сцены - "Выборы", "Новое платье" и "Что помогает против газа?" - Брехт снял, а сцену "Интернационал" заменил аналогичной ей по теме сценой "Болотные солдаты".

На русский язык сцены были переведены в 1941 г. и тогда же вышли отдельным изданием. В это издание входило лишь четырнадцать сцен. Первый полный перевод был напечатан в 1956 г. в однотомнике пьес Брехта (изд-во "Искусство").

Первое представление состоялось в Париже 21 мая 1938 г. на немецком языке. Режиссер - Златан Дудов. В ролях: Елена Вайгель, Эрнст Буш, Эрих Шенланк, Штефи Шпира и другие. Спектакль назывался "99 процентов", в него входило восемь сцен: "Меловой крест", "Зимняя помощь", "Шпион", "Жена еврейка", "Два булочника", "Правосудие", "Крестьянин кормит свинью" и "Работодатели". Постановка была организована парижской секцией Союза немецких писателей. Весь сбор поступил в пользу Немецкого национального комитета помощи республиканской Испании. Спектакль имел большой успех не только чисто театральный, но и политический. Одна из газет антифашистской эмиграции писала: "Так этот спектакль, на который собрались представители всех кругов эмиграции, стал антифашистской демонстрацией в духе Народного фронта. В этом, мы считаем, заключается настоящее и истинное значение постановки сцен Брехта. Собравшиеся - мы уже давно не видели в Париже такого сплочения сил самых различных группировок - были едины в своей позиции против национал-социализма" ("Deutsche Volkszeitung", 1938, 29 мая).

Текст

На немецком

На русском (дословный)

На русском (книжный)

На русском (1935)

Прослушать

• Московская запись
• Барселонская запись
• Версия из ГДР