«Свобода» и «демократия»

Frühling wurd's in deutschem Land.
Über Asch und Trümmerwand
Flog ein erstes Birkengrün
Probweis, delikat und kühn.

Als von Süden, aus den Tälern
Herbewegte sich von Wählern
Pomphaft ein zerlumpter Zug
Der zwei alte Tafeln trug.

Mürbe war das Holz von Stichen
Und die Inschrift sehr verblichen
Und es war so etwas wie
Freiheit und Democracy.

Vornweg schritt ein Sattelkopf
Und er sang aus vollem Kropf:
"Allons, enfants, god save the king
Und den Dollar, kling, kling, kling."

Von den Kirchen kam Geläute.
Kriegerwitwen, Fliegerbräute
Waise, Zittrer, Hinkebein -
Offnen Mauls stand's am Rain.

Und der Blinde frug den Tauben
Was vorbeizog in den Staauben
Hinter einem Aufruf wie
Freiheit und Democracy.

Doch dem Kreuz dort auf dem Laken
Fehlen heute ein paar Haken
Da man mit den Zeiten lebt
Sind die Haken überklebt.

Drunter schritt dafür ein Pater
Abgesandt vom Heiligen Vater
Welcher tief beunruhigt
Wie man weiß, nach Osten blickt.

Ihre Gönner dann, die schnellen
Grauen Herrn von den Kartellen:
Für die Rüstungsindustrie
Freiheit und Democracy!

Gleichen Tritts marschiern die Lehrer
Machtverehrer, Gehirnverheerer
Für das Recht, die deutsche Jugend
Zu erziehn zur Schlächtertugend.

Folgen die Herrn Mediziner
Menschverächter, Nazidiener
Fordernd, daß man ihnen buche
Kommunisten für Versuche.

Drei Gelehrte, ernst und hager
Planer der Vergasungslager
Fordern auch für die Chemie
Freiheit und Democracy.

Folgen, denn es braucht der Staat sie
Alle die entnazten Nazi
Die als Filzlaus in den Ritzen
Aller hohen Ämter sitzen.

Künstler, Musiker, Dichterfürsten
Schrei'nd nach Lorbeer und nach Würsten
All die Guten, die geschwind
Nun es nicht gewesen sind.

Peitschen klatschen auf das Pflaster:
Die SS macht es für Zaster
Aber Freiheit braucht auch sie
Freiheit und Democracy.

Und die Hitlerfrauenschaft
Kommt, die Röcke hochgerafft
Fischend mit gebräunter Wade
Nach des Erbfeinds Schokolade.

Spitzel, Kraft-durch-Freude-Weiber
Winterhelfer, Zeitungsschreiber
Steuer-Spenden-Zins-Eintreiber
Deutsches-Erbland-Einverleiber

Blut und Dreck in Wahlverwandtschaft
Zog das durch die deutsche Landschaft
Rülpste, kotzte, stank und schrie:
Freiheit und Democracy!

Und kam, berstend vor Gestank
Endlich an die Isarbank
Zu der Hauptstadt der Bewegung
Stadt der deutschen Grabsteinlegung.

Informiert von den Gazetten
Hungernd zwischen den Skeletten
Seiner Häuser stand herum
Das verstörte Bürgertum.

Und als der mephitische Zug
Durch den Schutt die Tafeln trug
Treten aus dem brauen Haus
Schweigend sechs Gestalten aus

Und es kommt der Zug zum Halten.
Neigen sich die sechs Gestalten
Und gesellen sich dem Zug
Der die alten Tafeln trug.

Und sie fahrn in sechs Karossen
Alle sechs Parteigenossen
Durch den Schutt, und alles schrie:
Freiheit und Democracy!

Knochenhand am Peitschenknauf
Fährt die Unterdrückung auf.
In 'nem Panzerkarr'n fährt sie
Dem Geschenk der Industrie.

Groß begrüßt, in rostigem Tank
Fährt der Aussatz. Er scheint krank.
Schämig zupft er sich im Winde
Hoch zum Kinn die braune Binde.

Hinter ihm fährt der Betrug
Schwenkend einen großen Krug
Freibier. Müßt nur, draus zu saufen
Eure Kinder ihm verkaufen.

Alt wie das Gebirge, doch
Unternehmend immer noch
Fährt die Dummheit mit im Zug
Läßt kein Auge vom Betrug.

Hängend überm Wagenbord
Mit dem Arm, fährt vor der Mord.
Wohlig räckelt sich das Vieh
Singt: Sweet dreams of liberty.

Zittrig noch gestrigen Schock
Fährt der Raub dann auf im Rock
Eines Junkers Feldmarschall
Auf dem Schoß einen Erdball.

Aber alle die sechs Großen
Eingeseßnen, Gnadelosen
Alle nun verlangen sie
Freiheit und Democracy.

Holpernd hinter den sechs Plagen
Fährt ein riesen Totenwagen
Drinnen liegt, man sieht's nicht recht:
's ist ein unbekant Geschlecht.

Und ein Wind aus den Ruinen
Singt die Totenmesse ihnen
Die dereinst gesessen hatten
Hier in Häusern. Große Ratten

Schlüpfen aus gestürzten Gassen
Folgend diesem Zug in Massen
Hoch die Freiheit, piepsen sie
Freiheit und Democracy!

В Германию пришла весна.
Цветут береза и сосна.
Весенне–свеж, весенне–чист
Прикрыл руины юный лист.

Вдруг на улицах города Бонна
Странная показалась колонна:
Шли, ковыляли, бежали.
Неся впереди скрижали.

Смесь торжественности с рванью,
Помесь марша с грубой бранью...
На скрижалях (очень древних) – старые понятия:
«Свобода» и «Демократия».

Звон... Церковный благовест...
Вдов фашистских и невест
Свора, в прошлое влюбленных,
Рты раскрыла изумленно.

И спросил слепой глухого:
«Отчего так пыли много?
Что идет за братия?
Кому свобода? Чья демократия?»

Впереди шел медный лоб,
Надрывая ревом зоб:
«Вперед, сыны!.. (1) Нас ждут наживы дни...
Боже, храни короля!.. (2) и доллар храни».

Два степенных рясоносца
Несли святую дароносицу.
Шаг ускорили... Дружище,
Глянь: под рясой голенище!

Тряпка поднята на шест.
Была свастика – стал крест.
Так событиям в угоду
Видоизменили моду.

Вот с молитвенником жрец.
Его прислал святой отец,
Который, проклиная рок,
С тревогой смотрит на восток.

Сомкнутым строем прут реваншисты,
Топают сапожищами фашисты,
Требуют громко свободы в ночи.
Точат кинжалы о кирпичи.

А вот – их покровители,
Магнаты картелей и трестов правители:
«Да здравствуют военные предприятия!
Для них свобода! Для них – демократия!»

Гарцует пангерманец – бесплодный петух:
«Свободного слова жаждет мой дух». –
Лживое витийство!
Его свободное слово: «Убийство».

Лихо печатают шаг педагоги –
Холопы реакции и демагоги,
Вновь хотят из «арийских сынков»
Вырастить бандитов и мясников.

Медиков банда идет за ними –
Бессовестные нацистские подхалимы, –
Просят у новых своих министров
Для опытов над людьми – коммунистов.

Три конструктора душегубок,
Изображая невинных голубок,
Требуют «для духовной аристократии –
Свободы и демократии».

Шайка штрейхеровских сотрудников,
«Штюрмера» (3) кровавых словоблудников,
Вопит истошно про «интересы
Нашей почтенной свободной прессы».

Группа избранных патрициев,
Опора Эс–Эс и друзья полиции,
Активисты погромных бесчинств –
Теперь борцы за права меньшинств.

Веймарский (4) парламентариец –
При Гитлере стопроцентный ариец –
Ныне рвется к адвокатуре:
«Шире дорогу свободной натуре!»

Вот и рыцарь черного рынка
(Умилительнейшая картинка!) –
«Я шагаю во имя внимания
К свободе частного соревнования».

А вот и судья. Старый закон
Извлек для новых гнусностей он.
Осуществляет – рад стараться –
Свою и прочих денацификацию.

Живописцы, поэты, тенора и басы.
Любители лавров и колбасы.
Милостью фюрера «мастера искусств»,
Хором славят искренность чувств.

Гулко щелкают бичи –
Шагают эсэсовцы–палачи.
«Свободы рук для черной братии!
Свободы и демократии!»

Стреляя глазами направо–налево,
Пляшут овдовевшие нацистские девы (5).
Эти живут на новый лад –
С янки за виски и шоколад.

Шпики из гестапо, девки из Ка Дэ Эф'а (6)
Организаторы «зимней помощи» (7) блефа,
Хищные собственники «дома и грядки»,
Разжившиеся на гитлеровском «новом порядке».

Кровь и грязь в родстве зловонном, –
Шли дорогой проторенной,
Новые выкликая заклятия:
«Нам – свободу! Для нас – демократия!»

Шла смердящая демонстрация
Туда, где уж раз опозорилась нация,
Шла к столице (8) фашистского движения,
Городу тягчайшего немецкого унижения.

Предуведомленные газетами,
Меж разбитых жилищ скелетами
В страхе прятались обыватели:
«Опять маршируют гробокопатели...»

Из дерьма, руин и лома.
Из «коричневого дома» (9)
Вышли шествие приветствовать
Шесть персон весьма ответственных.

Демонстранты остановились,
персоны пред ними склонились
И пристроились к их походу,
В миг учуяв свою породу.

Шестеро густопсовых фашистов
Во главе толпы нечистых...
Сброд, ликуя, являл им симпатию,
Вопил: «Свободу нам! Демократию!»

На побитой бронемашине,
Костлявой рукой грозясь и поныне,
Впереди – сатанинское наваждение,
Злое и злобное: Угнетение.

В проржавевшем танке едет Проказа,
В души въедающаяся нацистская пролаза,
Коричневым шарфом на ветру
Прячет лица изъязвленную дыру.

За нею – пыль из–под шин,
В руках – огромный пивной кувшин.
Это – Обман. За пива глоток
Он гонит людей в кровавый поток.

Следом, – с Обмана глаз не сводя,
Его подкрепляя, людей подводя,
Спешит, чванлива и узколоба,
Глупость – пронырливая особа.

Сладко потягиваясь, потирая руки,
Едет убийство. Мырлычет со скуки
Песенку гангстеров. Просит скот
В этой песне для ножа свобод.

В последней повозке сидит Грабеж.
На коленях глобус, в руке нож.
Юнкерская выправка, фельдмаршальский мундир, –
Кровью запятнанный Эс Дэ командир.

Крысы шествие поддержали,
И пищала крысиная братия:
«И–и–и нам – свободу!
И–и–и для нас – демократия!»