I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов

А. Кулаков. I Всероссийский съезд Советов. Открытка

Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов — состоялся в Петрограде 3 — 24 июня (16 июня — 7 июля) 1917 года. Решение о созыве съезда было принято в марте 1917 года Всероссийским совещанием Советов. Съезд явился одним из ключевых событий в период между Февральской и Октябрьской революциями.

Предыстория

Если в первые месяцы после Февраля революция на местах в своем развитии опережала столицы, то уже к июню положение стало меняться: Москва и особенно Петроград вновь ушли вперёд, давая пример революционным массам. Здесь острее кипела классовая борьба, здесь резче обозначился водораздел между отдельными классами и их партиями, здесь концентрировались наиболее опытные, закалённые кадры большевистской партии. Все это вело к тому, что пролетариат столиц и ближайших к ним районов быстрее освобождался от мелкобуржуазных иллюзий.

Но если Петроград обогнал провинцию в развитии революционного движения, то это отнюдь не означало, что на местах революция остановилась и революционный пыл иссяк. Напротив, объективный ход событий усиливал революционное настроение и на периферии. В Донбассе конфликт между рабочими и предпринимателями стал хроническим. На Урале шла волна забастовок. По неполным официальным данным, только за июнь 1917 года в 11 губерниях, главным образом Центрального района России и Прибалтики, было зарегистрировано 76 забастовок, охвативших около 20 000 рабочих^[1].

Стачечная волна разливалась на фоне развивающейся аграрной революции: к июню уже 43 губернии были охвачены движением крестьян, поднимавшихся против помещиков и кулаков. Рабочее и крестьянское движение влияло на армию; борьба солдат против войны усиливалась. Чем дальше шла революция, тем чаще буржуазия обращалась к единственному, по ее мнению, средству спасения положения: к наступлению на фронте. 3 июня по докладу Милюкова «О внешней политике России» частное совещание членов Государственной думы единогласно приняло резолюцию, в которой говорилось:

Государственная дума признает, что только в немедленном наступлении и тесном общении с союзниками кроется залог скорого достижения окончания войны и закрепления навсегда завоёванных народом свобод[2].

Однако буржуазия понимала, что без помощи «со стороны» армию в бой не поднять. Эту помощь она ждала от соглашателей. 9 июня военный министр Керенский подписал приказ о наступлении, но не указал даты его начала. Он ждал утверждения своего решения I Всероссийским съездом Советов, начавшим свои заседания 3 июня.

Подготовка съезда и его состав

Вопрос о созыве Всероссийского съезда Советов был подставлен Всероссийским совещанием Советов в марте 1917 года. Подготовительная работа к съезду была возложена на Исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Норму представительства на съезд также установило Всероссийское совещание Советов. Советы районов с населением от 25 000 до 50 000 избирателей посылали двух делегатов, от 50 000 до 75 000 — трёх, от 75 000 до 100 000 — четырёх, от 100 000 до 150 000 — пять, от 150 000 до 200 000 — шесть, свыше 200 000 — восемь делегатов. В той же пропорции избирались делегаты и от армий фронта. При этом выборы должны были проводиться на армейских съездах.

Делегаты от Советов, представлявших менее 25 000 избирателей, допускались на съезд с правом совещательного голоса. Кроме того, совещательный голос имели также все члены Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, Исполкома Совета крестьянских депутатов, представители социалистических партий, входивших в состав исполкомов. Предполагалось, что на съезде будет 1200—1500 делегатов. Прибыло на съезд 1090 человек, из них в правом решающего голоса 822 и с правом совещательного голосоа 268 человек.

Соглашатели имели на съезде подавляющее большинство. Большевиков было почти 13,5 % из числа заявивших о своей партийности и немногим более 9 % всех делегатов съезда. Однако большевики представляли единую организованную группу, в то время как соглашатели делились на различные течения. Я. М. Свердлов, характеризуя состав съезда, отмечал, что хотя большевики составляли меньшинство и группы эсеров и меньшевиков значительно их превышали, «но и у тех и у других фракция подразделяется на правых, центр, левых…»^[3]

М. И. Калинин, докладывая о результатах работы мандатной комиссии, отметил, что своих делегатов на съезд послали 305 объединённых рабочих, солдатских и крестьянских Советов; 53 — районнные, областные, губернские, уездные и армейские организации; 21 — из действующей армии, 8 — тыловых воинских и 5 — флота. Следовательно, делегаты съезда представляли организованные Советами пролетариат и крестьянство всей России, а также всю армию. Если бы съезд заявил, что берёт власть в свои руки, никакие силы не смогли бы ему противодействовать. Съезд наглядно демонстрировал глубокое расхождение между действительной силой революционных масс и бессилием тех, кто считал себя их руководителями. Соглашатели горделиво расхаживали между делегатами, хвастливо утверждали, что «с ними вся страна», но упорно отказывались повести массы по революционному пути.

На съезде присутствовало около 1000 гостей, в том числе весь состав Временного правительства и зарубежные представители, выступившие с приветствиями съезду. От Независимой рабочей партии Англии вместо её вождя Д. Макдональда, которого английское правительство фактически не пустило в Россию, выступил реэмигрант Цион, бывший участник Свеаборгского восстания, ставший членом этой партии в годы эмиграции; от бельгийских социалистов — Э. Вандервельде; от чрезвычайной американской миссии — правый социалист Ч. Рассел; от Американской федерации труда — Дж. Дункан; от американских и норвежских социалистов — А. Уилльямс; от Румынской социалистической партии — Х. Раковский. Поток иностранных приветствий подчёркивал значение съезда и его возможности.

Повестка дня

Первоначальная повестка дня намечалась в таком порядке:

1. Отношение к войне: вопросы обороны и борьбы за мир.
2. Революционная демократия и правительственная власть.
3. Подготовка к Учредительному собранию.
4. Национальный вопрос в России.
5. Земельный вопрос и вопросы крестьянской жизни.
6. Вопросы рабочей жизни.
7. Вопросы солдатской жизни.
8. Организация производства, распределения, транспорта и контроль над ними.
9. Продовольственный вопрос.
10. Вопросы финансовой политики.
11. Местное самоуправление.
12. Организационные вопросы и выборы^[4].

Уже в конце мая Исполком Петроградского Совета утвердил докладчиков по намеченной повестке дня и тезисы их докладов. Однако в самом начале съезда порядок дня был изменен. На первое место был вынесен доклад о власти, а вопрос о войне отодвинут на второе. Дело в том, что с фронта и из провинции поступали многочисленные сведения о нежелании солдат продолжать войну, о требовании мира. Меньшевики и эсеры имели все основания ожидать принятия съездом «нежелательной» резолюции. Поэтому они решили сначала «подготовить» делегатов, утомить их в многодневных выступлениях и прениях по другим обсуждавшимся вопросам, а затем протащить резолюцию об отношении к войне в нужном дяя себя, духе.

Против этого трюка соглашателей выступили большевики. Они подали в президиум заявление с предложением немедленно обсудить вопрос о наступлении на фронте, подготавливаемом в ближайшее время. В заявлении указывалось, что это наступление продиктовано магнатами союзного империализма и имеет своей конечной целью подавление революции. Поэтому, подчёркивали большевики, на съезд ложится колоссальная историческая ответственность, и он не может молчаливо пройти мимо опасности, которая нависла над завоеваниями революции^[5].

Однако президиум съезда выступил против предложения большевиков, и 4 июня было решено первым поставить вопрос о революционной демократии и правительственной власти, вторым — отношение к войне. Остальные вопросы переносились на предварительное обсуждение в секциях.

Вопрос о власти

По первому вопросу от имени Петроградского Совета доклад делал М. И. Либер. Он говорил о причинах апрельского кризиса, отставке Милюкова и Гучкова и позиции, занятой соглашателями. Он отметил, что у меньшевистско-эсеровского блока было несколько вариантов возможного отношения к власти: сохранить всю власть в руках буржуазии, передать всю власть Советам и, наконец, «умыть руки» и устраниться от власти. Но ни один из этих вариантов, утверждал Либер, не был приемлемым, так как на первый вариант «демократия» не могла согласиться, во втором случае Советы одни не удержали бы власть, а в третьем — создавалась возможность «анархии» и, следовательно, военной диктатуры. Поэтому в создавшемся положении лидеры меньшевиков и эсеров, утверждал Либер, оказались вынужденными принять участие в образовании коалиционного правительства^[6].

Ленин произносит фразу «Есть такая партия!». Книжная иллюстрация

После Либера выступил И. Г. Церетели. В длинной патетической речи он оправдывал соглашателей, доказывал, что они ведут свою собственную линию, которая не является ни буржуазной, ни большевистской, резко критиковал большевистский лозунг «Вся власть Советам!». Россия, уверял Церетели, не подготовлена к социализму, и диктатура пролетариата в ней невозможна. Центральным пунктом его речи была защита коалиции, а следовательно, и власти капиталистов. Он прямо заявил, что единственное средство спасения страны — коалиция с буржуазией и сохранение капиталистического строя. В качестве последнего довода в пользу коалиции с буржуазией Церетели указал на отсутствие партии, готовой взять на себя бремя власти. «В настоящий момент, — заявил он, — в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займём ваше место. Такой партии в России нет». В ответ на это Ленин громко крикнул из зала: «Есть!»^[7].

Ленинская реплика прозвучала твердо и уверенно. Почти усыплённая длинными и скучными выступлениями лидеров соглашателей, аудитория встрепенулась: всем хотелось знать, кто мог бросить столь смелый вызов, казалось, безраздельным хозяевам съезда. В тот же день, 4 июня, Ленин выступил на съезде.

Первый и основной вопрос, стоящий перед нами, говорил Ленин, это вопрос о том, «где мы присутствуем,— что такое те Советы, которые собрались сейчас на Всероссийский съезд…»^[8]. «А я вас спрашиваю,— продолжал Ленин,— есть ли такая страна в Европе, буржуазная, демократическая, республиканская, где бы существовало что-нибудь подобное этим Советам? Вы должны ответить, что нет. Нигде подобного учреждения не существует и существовать не может, потому что одно из двух: или буржуазное правительство с теми „планами“ реформ, которые нам рисуют и которые десятки раз во всех странах предлагались и оставались на бумаге, или то учреждение, к которому сейчас апеллируют, то нового типа „правительство“, которое революцией создано…»^[9]. Прерываемый, с одной стороны, враждебными репликами, а с другой — поддерживаемый дружными аплодисментами, он призвал передать всю политическую власть в руки Советов.

Все выступавшие, отметил Ленин, признавали первое Временное правительство. «А тогда, когда большевики, злосчастные большевики, говорили: „никакой поддержки, никакого доверия этому правительству“, сколько тогда сыпалось на нас обвинений в „анархизме“!»^[10]. Затем Ленин перешёл к характеристике коалиционного правительства. Оно ничем, кроме состава, говорил он, не отличается от первого. Разруха по-прежнему разъедает народное хозяйство, капиталисты наживаются, а правительство, как и раньше, лишь обещает реформы. Россия находится накануне полного краха, и нужны революционные меры для её спасения. Они вовсе не так сложны, как об этом заявлял Церетели. «Он говорил,— сказал Ленин,— что нет в России политической партии, которая выразила бы готовность взять власть целиком на себя. Я отвечаю: „есть! Ни одна партия от этого отказаться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком“ …окажите доверие нам, и мы вам дадим нашу программу»^[11].

Излагая большевистскую программу в экономической области, Ленин указал на своекорыстие, хищническое хозяйничанье капиталистов как важную причину анархии производства и разрухи, настаивал на введении рабочего контроля и на публикации точных сведений о неслыханных прибылях капиталистов. «Опубликуйте прибыли господ капиталистов,— популярно объяснял он,— арестуйте 50 или 100 крупнейших миллионеров. Достаточно продержать их несколько недель, хотя бы на таких же льготных условиях, на каких содержится Николай Романов, с простой целью заставить вскрыть нити, обманные проделки, грязь, корысть, которые и при новом правительстве тысяч и миллионов ежедневно сто́ят нашей стране»^[12]. Ленин призвал прекратить войну, которая и при новом правительстве осталась империалистической, отказаться от наступления и передать всю полноту власти Советам. «…А в России,— говорил Ленин,— нет такой группы, нет такого класса, который бы мог сопротивляться власти Советов»^[13].

Речь Ленина слушали с большим вниманием, особенно когда он говорил о передаче власти Советам. Как раз в этот момент председатель заявил, что время, полагавшееся Ленину для выступления, истекло. Лидеры эсеров в меньшевиков хотели воспользоваться регламентам и прекратить дальнейшее выступление вождя большевиков. Но они не учли настроения делегатов. Многие из делегатов, знавших Ленина лишь по статьям буржуазных и эсеро-меньшевистских газет, сейчас услышали из его уст ясную, чёткую, близкую и понятную им программу. И большинство присутствовавших потребовало дать Ленину возможность продолжить речь.

Продолжая выступление, Ленин доказывал, что переход власти в руки Советов вызвал бы доверие к революционной России со стороны рабочих и трудящихся всех стран, и тогда мир, предложенный Советской властью, несомненно, был бы обеспечен. При этом он подчеркнул, что если бы обстоятельства вынудили Россию, в которой власть принадлежала бы Советам, вести революционную войну, то большевики заявили бы: «мы не пацифисты, мы не отказываемся от войны, если революционный класс у власти, если он действительно устранил капиталистов от всякого влияния на постановку дела, на увеличение той разрухи, которая позволяет им наживать сотни миллионов»^[14].

Выступление Ленина произвело большое впечатление на делегатов съезда. Лидеры эсеров и меньшевиков А. Ф. Керенский, М. И. Либер, Ф. И. Дан, И. Г. Церетели, М. И. Скобелев, В. М. Чернов, Н. Д. Авксеньтев и другие выступили вслед на ним, пытаясь ослабить воздействие ленинской речи. Они избегали полемики по существу, а ухватились за частный вопрос — предложение Ленина арестовать 50—100 капиталистов и учредить контроль над капиталистическими прибылями, доказывая, чго эти меры не имеют ничего общего с марксизмом, что это бакунизм и т. п. Керенский произнёс трескучую и напыщенную речь. Будущий премьер заявил, что хотя он и не марксист, но уважает марксистов, а предложения Ленина не имеют ничего общего с марксизмом.

Полемика лидеров меньшевиков и эсеров с Лениным убедительно показала, что, несмотря на все их разглагольствовання о социалистических идеалах, практические планы соглашателей не идут дальше укрепления капиталистического строя в России. Особенно ясно сказал об этом Ф. И. Дан. Он говорил: «…Если бы у нас было сейчас и министерство совершенно социалистическое, мы должны сказать, что другой политики, кроме политики буржуазной, революционной демократии, это министерство вести не может»^[15]. Это было совершенно откровенное обобщение всех признаний соглашателей, что никакой самостоятельной линии им вести не удалось, что их «третья линия» оказалась не чем иным, как линией буржуазии. О том же свидетельствовала и речь Церетели, который сказал: «…Есть течение,— его представитель развивал здесь свои идеи,— что русская революция может продактовать свои условия капиталистическому миру… Мы говорим: если мы станем на этот путь, мы погубим русскую революцию…»^[16].

После того, как В. П. Ногин в своём выступлении отметил, что в центре внимания съезда были Ленин и большевики, снова выступивший Церетели заявил, что главной задачей момента является создание и укрепление демократической республики. Всё остальное — утопия. Так дальнейшее развитие революции было объявлено «утопией» политическим деятелем, мнившим себя вождём «революционной демократии».

Заключительное слово Либера также свелось к критике Ленина. Он извратил все ленинские мысли, пытался запутать делегатов судьбой Парижской Коммуны, расстрелянной французской буржуазией с помощью немцев в 1871 году^[17].

Прения длились четыре дня. В заключение были представлены четыре резолюции.

Большевистская резолюция характеризовала первое Временное правительство как чисто империалистическое, а второе как империалистическое, но замаскированное участием министров-социалистов. В резолюции указывалось, что политика соглашения с буржуазией довела страну до кризиса, и предлагалось передать всю полноту государственной власти в руки Всероссийского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов^[18].

От объединённых социал-демократов-интернационалистов резолюцию внёс А. В. Луначарский. Указав на несостоятельность коалиции с буржуазией, резолюция предлагала создать Временный революционный парламент из 300 делегатов съезда при пропорциональном представительстве всех фракций и 100 делегатов от Петроградского Совета. Парламент должен избрать Исполком, который будет осуществлять исполнительную власть через своих министров. Весь старый бюрократический аппарат — земский и думский — ликвидируется. Практически и эта резолюция высказывалась за Советскую власть.

Резолюция меньшевиков-интернационалистов критиковала внутреннюю и внешнюю политику Временного правительства, подчёркивала его топтание на месте, но не требовала смены власти. Фракция предлагала Временному правительству стать сильной властью, действительным орудием воли пролетариата и революционной демократии к миру, созвать Учредительное собрание не позднее 1 сентября^[19].

Четвёртую резолюцию от имени меньшевиков и эсеров зачитал Дан. В ней говорилось, что переход власти к Советам означал бы крушение революции. Поэтому предлагалось одобрить создание коалиции и выразить полное доверие министрам-социалистам. Программа их деятельности должна быть следующей: ускорить созыв Учредительного собрания, создать единый полномочный представительный орган из депутатов Всероссийского съезда Советов солдатских и рабочих депутатов и делегатов Всероссийского съезда крестьянских депутатов. Перед этим органом министры-социалисты должны нести ответственность за проводимую Временным правительством внешнюю и внутреннюю политику.

Первые три резолюции были отклонены съездом. За резолюцию, внесённую фракциями меньшевиков и эсеров, голосовало 543 делегата, против — 126, воздержалось 52 (отсутствовало 65).

Президиум съезда. Слева направо: Скобелев, Чхеидзе, Плеханов, Церетели

Вопрос об отношении к войне

9 июня съезд приступил к обсуждению вопроса об отношении к войне.

С докладом выступил Дан. «Мы… не должны,— заявил он,— предъявлять этому правительству требований, выставление которых от имени правительства повело бы к немедленному разрыву с союзниками»^[20]. Далее он говорил об опасности дезорганизации армии и о необходимости продолжать войну. Сразу после Дана слово взял Ленин. В доступной всем делегатам форме он изложил сущность империализма и цели воюющих группировок. «…Вы поймёте,— говорил Ленин,— как смехотворны мысли о борьбе против войны словами, манифестами, прокламациями, социалистическими съездами… Борьба с империалистической войной невозможна иначе, как борьба революционных классов против господствующих классов во всемирном масштабе»^[21].

Из президиума съезда вновь, как и при обсуждении вопроса о власти, пытались прервать Ленина, но большинство делегатов настояли на продолжении речи. Среди делегатов съезда было много солдат, они внимательно слушали выступление Левина. А он между тем разоблачал зависимость Временного правительства от союзного империализма, высмеивал доводы о том, что без финансовой поддержки Англии и Франции России не обойтись: «…Поддержка эта „поддерживает“, как веревка поддерживает повешенного. Пусть русский революционный класс скажет: долой эту поддержку, я не признаю долгов, заключённых с французскими и английскими капиталистами, я призываю к восстанию всех против капиталистов. Никакого мира с немецкими капиталистами и никакого союза с англичанами и французами!»^[22]

Ленина на трибуне сменил Керенский. Его речь носила провокационный характер. Он зачитал воззвание Леопольда Баварского и заявил, что Ленин говорит на том же самом языке. Выступая против предложений Ленина дать свободу народам Армении, Финляндии, Украины и другим народам, Керенский заявил, что это план «революционной и социальной авантюры».

Выступая от имени меньшевиков-интернационалистов, Л. Мартов критиковал лидеров соглашательского большинства за политику шатания в лавирования. С одной стороны, говорил он, они рассчитывают на пробуждение народных масс, а с другой — боятся раздразнить союзников. Необходимо пересмотреть договоры и провозгласить отказ от аннексий. Если союзники не согласятся с этим, нужно порвать с ними, и это будет не сепаратный мир, а революционный выход из войны. Но Мартов заявил и о своем несогласии с Лениным, ибо Ленин, по его словам, предлагал немедленно перекроить карту мира на основе принципа самоопределения народов.

Эсеры и меньшевики вновь мобилизовали все свои силы для критики Ленина, но они уже сами стали опасаться, что сосредоточение внимания на ленинских выступлениях может привести к обратному эффекту: делегаты станут задумываться, не являются ли идеи большевиков правильными. Поэтому президиум предоставил слово Церетели с тем, чтобы он объяснил, почему приходится так упорно спорить с большевиками. В своей речи Церетели полностью поддержал клевету буржуазии о том, что большевики ответственны за анархию в стране. «Мы, министры-социалисты,— разъяснял он,— уделяем так много внимания фракции большевиков и разделяющим их точку зрения, потому, повторяю, что здесь слабый пункт нашей революции. Сейчас контрреволюция в прямой борьбе не страшна. Но она в нашу крепость революции может ворваться через эти ворота».

После этого Церетели перешёл к прямым и открытым угрозам: «Если… все наши убеждения ни к чему не приведут и… будут подготовляться опасные эксцессы, как бы для того, чтобы дезорганизовать революцию, тогда придётся вообще поставить вопрос: может ли в цепи революции оставаться это слабое эвено…»^[23] Эти слова Церетели свидетельствовали о том, что в борьбе с большевизмом лидеры соглашательских партий не остановятся даже перед применением крайних мер.

Особенно резкое противодействие вызвала у соглашателей идея о переходе к социалистической революции в России. Как эта революция,— говорил меньшевик С. Л. Вайнштейн,— может начаться в нищей, убогой, крестьянской России? То, что социалистическая революция будет поддержана восставшими угнетёнными народами Азии, ничего общего с марксизмом не имеет; это — бакунизм. Плеханов при этом крикнул с места: «Верно»^[24]. Взяв слово, он также высказал убеждение, что «немедленное осуществление социалистических идеалов невозможно в России, да и за границей невозможно»^[25]. С тезисом о том, что без победы пролетарских революций на Западе победа социалистической революции в России невозможна, выступил Л. Д. Троцкий. «Нам не дано другого союзника на карте Европы, кроме пробуждающегося европейского пролетариата,— заявил он.— Если он не пробудится…, русской демократии грозит смерть…»^[26]

По вопросу о войне были внесены четыре резолюции. Первую зачитал Дан, выступив от фракции меньшевиков и эсеров. Суть её сводилась к утверждению, что Временное правительство в основу своей внешней политики уже положило программу мира без аннексий и контрибуций и теперь требуется, чтобы правительства союзных с Россией стран присоединились к этой программе. Гораздо большее значение имела заключительная часть резолюции, в которой говорилось: «…пока войне международными усилиями демократии не положен конец, русская революционная демократия обязана всемерно содействовать усилению боевой мощи нашей армии и способности ее к оборонительным и наступательным действиям, ибо крушение русского фронта было бы поражением русской революции, тяжким ударом делу всей международной демократии. В частности, съезд полагает, что вопрос о наступлении должен быть решён исключительно с точки зрения чисто стратегической»^[27]. Иначе говоря, авторы резолюции подчёркивали, что вопрос о наступлении не является принципиальным, что это лишь вопрос военной целесообразности, а потому в его обсуждение съезд входить не должен. Оборона или наступление — дело генералов,— таков был подтекст последних слов резолюции.

Бер от имени меньшевиков-интернационалистов огласил резолюцию, в которой они высказывались против наступления, но не призывали к смене власти. Резолюция рекомендовала Временному правительству продолжать добиваться пересмотра тайных догороров и в случае отказа союзников не останавливаться перед выходом из Антанты.

Большевики внесли две резолюции. Первая, зачитанная Е. Преображенским, давала развёрнутую и исчерпывающую характеристику ведущейся захватнической войне, указывала на полное крушение внешней политики коалиционного правительства, которое пыталось отвлечь внимание народных масс от совершающихся аннексий.

Резолюция большевиков предлагала I Всероссийскому съезду Советов немедленно обратиться к рабочим и солдатам всех воюющих стран с воззванием, в котором было бы указано, что съезд отвергает захватнические цели всех воюющих держав, признаёт право на свободу всех угнетённых наций, не считает для себя обязательными тайные договоры, заключённые царём, призывает угнетённые классы всех стран бороться против своих правительств. Для выполнения этой программы резолюция призывала съезд Советов взять власть в свои руки.

Вторая резолюция большевиков была зачитана С. Г. Шаумяном. Она разъясняла большевистскую формулу «мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов». Большевики отвергали возвращение к довоенным границам, требовали свободы для всех наций, независимо от того, когда и как они были её лишены. Резолюция предлагала рабочим всех стран для достижения этих целей бороться со своей буржуазией и своими капиталистическими правительствами.

По вопросу о том, как проводить голосование большевистских резолюций, раздельно или вместе, разгорелся спор. Меньшевики предлагали объединить их в одну. С. Шаумян, Н. Крыленко, В. Ногин объясняли, что большевики предлагают раздельное голосование, так как сторонники мира без аннексий могут проголосовать за вторую резолюцию, не соглашаясь с первой. Резолюции голосовались отдельно и были отклонены. Большинством голосов была принята резолюция меньшевиков и эсеров, оглашённая Даном.

Обстановка во время съезда

Июньская демонстрация в Петрограде

Основная статья: Июньский кризис в России

На I Всероссийском съезде Советов обнаружилась пропасть, которая образовалась между эсеровскими и меньшевистскими лидерами, с одной стороны и передовыми рабочими и революционными солдатами — с другой. Перед съездом прошли десятки делегаций, приветствовавших съезд от многих сотен тысяч трудящихся и требовавших передачи власти Советам, а эсеро-меньшевистские делегаты продолжали голосовать за резолюции своих лидеров, настаивавших на соглашении с буржуазией.

Особенно резко сказалось это противоречие в вопросе о демонстрации петроградских трудящихся.

В начале июня обстановка в Петрограде всё более накалялась. Затягивание войны Временным правительством, подготовка наступления на фронте, продовольственные затруднения — всё это вызывало недовольство и возмущение рабочих и солдат. Массы стихийно рвались на улицу. Чтобы предотвратить возможность провокаций и ненужных жертв, 8 июня на совещании членов ЦК, ПК, Военной организации РСДРП(б) с представителями рабочих от районов и воинских частей по предложению В. И. Ленина было решено провести мирную организованную демонстрацию. Демонстрация была назначена на 10 июня.

Решение ЦК большевистской партии о проведении демонстрации нашло живейший отклик в массах и вызвало сильную тревогу как в правительственных кругах, так и среди меньшевиков и эсеров, решивших сорвать её. 9 июня вечером руководимый ими съезд Советов вынес решение о запрещении на 3 дня всяких уличных демонстраций.

ЦК партии большевиков, не желая противопоставлять себя решению съезда Советов, по предложению В. И. Ленина поздно ночью с 9 на 10 июня постановил отменить демонстрацию. На фабрики, заводы, в казармы были посланы члены ЦК, ПК, активные работники партии, чтобы убедить рабочих и солдат не выступать. Разъяснительная работа большевиков дала желаемые результаты: рабочие и солдаты согласились, что выступать в данный момент нецелесообразно. Это свидетельствовало о росте влияния партии на массы, о её умении поддерживать связи с ними, о гибкости руководства большевиков. Через два дня эсеро-меньшевистское руководство I Всероссийского съезда Советов провело решение о проведении демонстрации 18 июня. На этот день было назначено начало наступления русских войск на фронте, и руководители соглашательских партий хотели продемонстрировать доверие масс Временному правительству.

Под непосредственным руководством В. И. Ленина ЦК и ПК развернули огромную работу, чтобы демонстрация отразила подлинные настроения масс. Накануне демонстрации, 17 июня, в газете «Правда» было опубликовано воззвание Центрального Комитета, Петроградского Комитета, Военной организации при ЦК РСДРП(б), Центрального Совета фабрично-заводских комитетов с призывом продемонстрировать силы революции.

18 июня на демонстрацию вышло около 500 000 рабочих и солдат Петрограда. Подавляющее большинство демонстрантов шло под революционными лозунгами большевистской партии. Лишь небольшие группы несли лозунги соглашательских партий о доверии Временному правительству. Демонстрация показала возросшую революционность масс и огромный рост влияния и авторитета большевистской партии. Вместе с тем она показала полный провал мелкобуржуазных соглашательских партий, поддержавших Временное правительство.

Примечания