Июньское наступление

Июньское наступление на карте восточного фронта Первой мировой войны

Июньское наступление — предпринятая в июне 1917 года наступательная операция русских войск Юго-Западного фронта (командующий генерал А. Е. Гутор) во время Первой мировой войны. Наступление было предпринято буржуазным Временным правительством при активной поддержке эсеро-меньшевиков с целью укрепления своего положения и удовлетворения требований союзников об активизации действий русской армии.

В случае успеха буржуазия рассчитывала взять в свои руки всю полноту власти и разгромить революционные силы в стране и армии, а при неудаче — свалить вину за развал армии на большевиков.

Начало наступления

18 июня 1917 года, после двухдневной артиллерийской подготовки, русская армия перешла в наступление. Решение о нём было поддержано авторитетом I Всероссийского съезда Советов.

Ставка уже давно начала подготовку к наступлению, но она велась не столько по стратегической и военно-технической линиям, сколько по линии «обуздания» солдатских масс. Генерал А. А. Брусилов, назначенный верховным главнокомандующим вместо освобождённого в конце мая генерала М. В. Алексеева, неоднократно беседовал с командующими фронтами и армиями о состоянии подчинённых им частей. Они сообщали, что армия не готова к наступлению, что подготовка к нему ведётся из рук вон плохо, что солдаты за офицерами не пойдут и успех наступления весьма сомнителен. Об этом докладывал и генерал А. И. Деникин, командовавший Западным фронтом, и генерал В. Н. Клембовский — главнокомандующий Северным фронтом.

Наступление было явной авантюрой. Это понимали не только генералы: об этом знало и Временное правительство. Но в наступлении видели единственный выход. «Едва ли можно сомневаться,— писала кадетская „Речь“,— что наступление нанесёт внутреннему врагу — большевизму не менее тяжкий удар, чем внешнему врагу»^[1]. Революционная борьба солдат за мир не остановила Временное правительство на пути осуществления преступных планов наступления. Несмотря на тревожные предупреждения, Керенский, прибыв в Ставку 20 мая 1917 года после инспекционного объезда фронта, утверждал, что армия к наступлению готова.

Местом главного удара был избран Юго-Западный фронт. Значительную роль в наступлении должен был сыграть также Румынский фронт; остальные фронты наносили вспомогательные удары. 18 июня на участке примерно в 70 километров в районе Звижень — Полемиха было брошено в бой свыше 300 000 солдат 7-й и 11-й армий. Сломив сопротивление противника, войска стали расширять прорыв, но вскоре столкнулись с подоспевшими подкреплениями врага. Большинство частей ударной группы, понёсшей тяжелые потери, требовало пополнений, которых командование не подготовило. В результате наступление 7-й и 11-й армий захлебнулось. 23 июня 7-я армия вновь была брошена в атаку, и вновь почти безуспешно. Тогда в бой вступила 8-я армия, наступление которой сначала привело к занятию довольно значительной территории и городов Галича и Калуша. Но на этом и её продвижение приостановилось.

Немцы знали о предстоявшем наступлении: о нём открыто писали в русской прессе. Знали немцы и о том, где готовится удар: русское командование сосредоточивало значительное количество артиллерии, бросалось в глаза накопление живой силы; известно было и о подготовке военно-инженерных сооружений. Тем не менее германское командование признавало, что наступление русских войск создало очень серьезное положение не только на австро-венгерском, но и на германском фронте. «Германские войска,— писал генерал М. Гофман,— были вовлечены в отступление. Фронт 3-й армии отодвинулся за Ломницу, Калуш попал в руки русских, в результате чего положение стало очень серьезным»^[2]. Если бы отступление 3-й армии продолжалось, то в руки русских войск попали бы нефтяные источники Дрогобыча, а это было бы тяжелой потерей для Германии.

Наступление русской армии вызвало тревогу не только у немецкого командования. По сообщениям прессы, Вильгельм II имел специальное совещание с Гинденбургом, Людендорфом и военным министром фон Штейном. В рейхстаге состоялись заседания, в ходе которых правительство подверглось критике.

Провал наступления

Русское командование не сумело развить успех. Выявилась полная неподготовленность фронта к наступлению. За 10 дней боев 7-я, 8-я и 11-я армии потеряли 14 % личного состава — около 60 000 человек. В частях ударной группировки потери достигали 50—70 % личного состава^[3].

8 июля, когда уже полностью выяснился провал наступления Юго-Западного фронта, русское командование бросило в бой 10-ю армию Западного фронта. Она наносила удар из района Крево на Вильно. После занятия первой линии неприятельских позиций активные действия приостановились. 48 батальонов отказались наступать^[4]. Солдаты 673-го, 674-го, 675-го, 676-го пехотных полков 168-й и 169-й дивизий выступили против командования с оружием в руках. На митингах в 699-м и 700-м полках 175-й дивизии солдаты потребовали немедленного прекращения войны, а в 547-м, 548-м полках и ряде других частей — перехода всей власти в руки Советов^[5].

9 июля последовало наступление 5-й армии Северного фронта из района Двинска в направлении на Вильно. Уже через три дня оно заглохло. За это время 5-я армия потеряла 12 270 солдат и 393 офицера^[6]. Особенно тяжёлые потери понесли 24-я, 36-я, 182-я и 161-я пехотные дивизии, в которых сильно было влияние большевиков. Всё это говорило о том, что наступление 5-й и 10-й армий было организовано таким образом, чтобы подавить революционные настроения солдат. В 12-й армии, которая, по замыслу командования, должна была поддержать 5-ю, солдатам даже не позволили открыть демонстративного артиллерийского огня^[7].

Действия русской армии вопреки обещаниям союзников не были поддержаны операциями на Западном и Итальянском фронтах. Это и позволило противнику срочно перебросить оттуда подкрепления на Восточный фронт.

Зная о подготовлявшемся наступлении русских войск, германское командование заранее приступило к подготовке контрудара. Он намечался в районе Тарнополя, вдоль железной дороги Львов — Тарнополь. Для этой цели создавался специальный ударный кулак. Леопольд Баварский получил шесть дивизий с Западного и три дивизии с итальянского фронтов. К контрудару предполагалось привлечь и австро-венгерскке войска, для чего на Румынский фронт был дополнительно переброшен альпийский корпус. Новые части уже подходили, когда началось наступление русских войск. Подоспевшие немецкие резервы были немедленно введены в бой неожиданно для русского командования. Сдержав натиск русских, немцы начали контрнаступление под Тарнополем. Оно было тщательно подготовлено. В районе прорыва было сосредоточено значительное количество артиллерии, впервые здесь был применён и новый газ, «жёлтый крест», от которого не спасали противогазы.

7 июля в 2 часа ночи немцы открыли ураганный артиллерийский огонь. После шестичасовой артиллерийской подготовки свежие немецкие войска перешли в атаку на участке 11-й армии. Русские части выдержали первый удар, неоднократно переходя в контратаки. Однако после двухдневных боёв русский фронт был прорван, и 11-я армия покатилась назад. Это вынудило к отступлению также 7-ю и 8-ю армии. 11 июля немцы заняли Тарнополь, а 21 июля — Черновицы. Они захватили много пленных и большое количество техники. Потери русских войск с 6 по 21 июля достигали почти 90 000 человек^[8]. Лишь к концу месяца наступление врага было остановлено.

Империалистическая Германия связывала с наступлением на фронте определённые политические расчеты. По мнению германского правительства, оно должно было ускорить развал русской армии и обеспечить возможность заключения сепаратного мира с Временным правительством. Кроме того, германские империалисты, с тревогой следившие за углублением русской революции, надеялись своим наступлением нанести удар по революционному движению, усилить контрреволюцию в России, помочь ей перейти к решительным мерам в борьбе с силами революции.

Контрнаступление немцев было начато как раз в тот день, когда в рейхстаге обсуждался вопрос о политике германского правительства. Генерал Людендорф просил генерала Гофмана сообщить о ходе боевых действий до 6 часов вечера, то есть до того момента, когда рейхсканцлер предполагал выступить с речью в рейхстаге. Артиллерийская наблюдательная вышка, на которой находились Леопольд Баварский и генерал Гофман, имела непосредственную телефонную связь со ставкой германского командования. Уже в 5 часов пополудни генерал Людендорф мог сообщить рейхсканцлеру о ходе операции^[9]. Совершенно очевидно, что наступление, по расчётам правительства и командования, должно было создать определённый политический климат в рейхстаге и поднять настроение в стране.

Германия все больше и больше приближалась к катастрофе. Подводная война, несмотря на напряжение всех сил, не дала предполагаемых результатов: Англия не сдавалась. На Западном фронте в 1917 году инициатива прочно перешла в руки противников Германии. На Востоке мира не было видно. Влияние русской революции сказывалось всё сильнее. Забастовочная волна в тылу росла. Солдаты, переброшенные с Восточного фронта на Западный, приносили с собой революционные идеи, вследствие чего участились случаи неповиновения приказам и на Западном фронте. В этих условиях буржуазные партии совместно с социал-демократами пытались убедить правительство выступить с мирными предложениями и тем самым успокоить ожидающий мира народ Германии. Вильгельм II согласился уволить в отставку рейхсканцлера Бетман-Гольвега, с именем которого были связаны начало и весь ход войны. Рейхсканцлером был назначен Михаэлис, бывший товарищ статс-секретаря и имперский комиссар продовольствия, которого считали человеком крепкой руки.

20 (7) июля 1917 года рейхстаг принял резолюцию о мире, в которой заявил, что стремится «к миру, соглашению и к прочному примирению народов». В резолюции глухо было сказано, что с таким миром несовместимы насильственные захваты территорий, а таже политическое, экономическое и финансовое угнетение. Зато в ней очень резко подчеркивалось, что если неприятельские правительства не пойдут на мир, то Германия будет продолжать борьбу, «пока не обеспечит себе и своим союзникам права на жизнь и развитие». Резолюция рейхстага по существу повторяла прежние предложения империалистического мира. Но и в эту туманную формулу «мира по соглашению» правительство внесло ограничения. Представители всех фракций, за исключением независимых социал-демократов, были приняты Вильгельмом II в Министерстве внутренних дел. Выстроенные в ряд, они были представлены императору канцлером Михаэлисом и вице-канцлером Гельферихом. Вильгельм II начал свою беседу с сообщения о наступлении на фронте. Затем он подчеркнул, что согласен с резолюцией рейхстага и особенно с тем местом, где сказано о мире «по соглашению». Но Вильгельм при этом употребил слово «Ausgleiches», которое означает не только «соглашение», но и «компенсация». Чтобы не оставалось никаких сомнений, Вильгельм добавил: «А соглашение состоит в том, что мы возьмём у врагов деньги, сырые материалы, хлопок, масло и из их кармана переложим в наш карман; это — замечательное слово»^[10].

Между тем контрреволюция в России немедленно стала претворять в жизнь задуманный ею на случай неудачи наступления план: свалить всю вину на большевиков.

Уже 23 июня, когда общий исход наступления ещё не был ясен, а имелись лишь сведения о том, что захлебнулись атаки 7-й и 11-й армий, генерал Брусилов телеграфировал Керенскому^[11]:

В некоторых полках открыто заявляют, что для них, кроме Ленина, нет других авторитетов… Считаю, что оздоровление в армии может последовать только после оздоровления тыла, признания пропаганды большевиков и ленинцев преступлением, караемым как за государственную измену…

Провал наступления явился поводом для открытого похода против партии большевиков, против ленинских идей, наконец, против самой революции. Подобный поход не удалось организовать 10—12 июня, когда обвинение большевиков в заговоре фактически провалялось, да и начинать антибольшевистскую кампанию в революционном Петрограде представлялось опасным. Более удобным местом был фронт с его реакционным командованием и эсеро-меньшевистским засильем в армейских комитетах. И когда пришло известие о крахе наступления, генералы, поддержанные эсеро-меньшевистскими комитетами, начали репрессии против солдат, прежде всего солдат Юго-Западного фронта. Назначенный командующим фронтом генерал Л. Г. Корнилов приказами от 7 и 8 июля начал поход против завоеваний революции на всём фронте и в прифронтовом тылу. Были запрещены митинги, собрания, распространение большевистских газет. На казаков возложили охрану помещичьей собственности в тылу фронта. Генерал Брусилов распространил действие этих приказов на весь русский фронт.

Наступление на фронте явилось переломом в истории русской революции. Кончился период ожидания мира, период поисков путей окончания войны. Война, приносившая гибель сотням тысяч людей, опустошение сёл и городов и всё новые бедствия для большинства трудящихся, возобновилась с новой силой. Формула «мир без аннексий и контрибуций», ставшая, как казалось, официальным требованием правительства, была отброшена.

Наступление на фронте оказалось переломом не только в политико-стратегическом, но и в экономическом смысле. Русская буржуазия получила возможость ещё больше увеличить военные барыши за счет поставок оружия, боеприпасов и продовольствия. Вакханалия ограбления масс усилилась.

Июньское наступление снова изменило соотношение классовых сил. Эсеры и меньшевики, дав согласие на наступление, теснее связали себя с властью буржуазии.

Апрельские события привели к провалу попытки буржуазии самой управлять страной. Июньская демонстрация и наступление на фронте привели к провалу попытки лидеров мелкой буржуазии вести самостоятельную, особую линию. Они сползли на позиции буржуазии и вместе с партиями буржуазии впряглись в колесницу капитализма.

Примечания